«Зощенко вошел в литературу как летописец пошлости – модернистской, раннесоветской, мещанской. Но что делать, если именно эта пошлость была последним прибежищем человеческого?

​

​Во времена всемирного господства страшных и механистических утопий Зощенко нашел человеческое в мещанине – и его «Голубая книга» не издевается над историей: просто теперь о ней не расскажешь на другом языке».

​

​

​Главная трагедия жизни Зощенко, которую он избывает всю жизнь – это шок от распада культуры Серебряного века.

​

​

​Стиль Зощенко – это одновременно ажурность и плотность текста. И виртуозно-описанные пустоты умолчаний…

​

​***

​

​«Я не люблю пролетариат», – говорит Булгаков устами Преображенского. Может ли тоже самое сказать о себе Зощенко? Конечно, нет!

​

​***

​

​Удивительный психологический парадокс: люди, проявляющие самый отчаянный героизм на поле боя, больше других робеют в очереди и теряются, когда на них орет начальник. Таков был и Зощенко.

​

​

​Зощенко говорил: «С людьми надо обращаться так, будто на них написано „Хрупко!“

​

​

​Тема Зощенко – это Серебряный век, опущенный в советскую коммунальную кухню.

​

​

​Зощенко отравлен ужасом перед жизнью в мире, где он тотально не нужен, перед мгновенной утратой своей айдентики. И он ищет спасения в чем-то незыблемом. И находит его – в обывателе. Его обыватели и есть те бессмертные тараканы, которые всё переживут.

​

​Исполнитель: Дмитрий Быков

​© Лекторий «Прямая Речь»